История розыска и судебного преследования бывших охранников нацистских лагерей, в том числе из числа советских военнопленных, пошедших на сотрудничество с нацистами, начинается в Советском Союзе еще до окончания войны и продолжается несколько десятилетий с неослабевающей интенсивностью. Лагерь в Собиборе в этом отношении не был исключением. В 1944 году на 20 лет каторжных работ осужден Иван Какараш (см.: Раздел 2, док. № 39–40). В 1949 году к 25 годам заключения приговорен вахман Иван Козловский[1]. Тогда же в Днепропетровске судят Федора Рябеку, Михаила Андреенко и Терентия Гордиенко[2]. Подавляющее большинство таких процессов в 1940—1950-х гг. проходят в закрытом режиме, о них не появляется никакой информации в прессе.
В марте 1962 года в Киеве перед трибуналом предстали 11 охранников, служивших в Собиборе и Треблинке. В качестве свидетеля на суде выступает Александр Печерский. Отличие этого процесса от предыдущих в том, что о нем, хотя и через год после окончания, сообщает советская печать (см. док. № 136). Все подсудимые приговорены к смертной казни, но одному из них, Ивану Терехову, по кассации наказание заменено на 15 лет заключения[3].
В 1965 году в Краснодаре судят вахмана из Собибора Ивана Зайцева, а также пятерых охранников других лагерей. Это был открытый процесс, он проходил в присутствии публики и прессы. Впрочем, основное внимание на суде уделялось Яновскому лагерю во Львове. Тем не менее и о Собиборе шла речь – в частности, в показаниях бывшего узника этого лагеря Алексея Вайцена. Как и в Киеве, все обвиняемые были приговорены судом к смертной казни[4].
Преследование бывших эсэсовцев в ФРГ также начинается практически сразу после войны. В 1950 году западногерманский суд приговаривает к смертной казни, впоследствии замененной пожизненным заключением, обершарфюрера СС, оператора газовых камер в Собиборе Эриха Бауэра (см. о нем: Раздел 1, док. № 12), случайно опознанного на берлинской улице двумя бывшими узниками лагеря уничтожения[5]. В том же году к пожизненному заключению приговорен и другой эсэсовец из Собибора, Хуберт Гомерски[6], признанный виновным в организации селекций больных и немощных узников из новых транспортов, а также в убийствах заключенных на перроне и в самом лагере (второй подсудимый на этом процессе, Иоганн Клиер, был оправдан благодаря показаниям бывших узников)[7].
В 1960-х годах в ФРГ прошла серия больших процессов против бывших эсэсовцев, служивших в лагерях уничтожения. В 1965—1966 гг. в городе Хаген перед судом предстали 12 эсэсовцев из Собибора. Один из подсудимых, Курт Болендер (см. о нем: Раздел 1, док. № 9), покончил с собой в тюрьме до окончания процесса. Другой, Карл Френцель (см. о нем: Раздел 1, док. № 8), был приговорен к пожизненному заключению. Еще пятеро подсудимых получили различные сроки, от 3 до 8 лет заключения. Пятеро обвиняемых, чья прямая причастность к убийствам не была доказана, были оправданы[8].
В качестве свидетелей обвинения в Хагене выступили многие бывшие узники Собибора. Хагенский процесс, как и прошедший в 1961 году в Иерусалиме суд по делу Адольфа Эйхмана, эсэсовца, возглавлявшего в Третьем Рейхе т.н. «еврейский отдел» РСХА, стал важной вехой в самоорганизации бывших собиборцев (особенно тех, кто после войны оказался в Израиле), в осознании ими себя как некоей общности.
В 1967 году в Бразилии был арестован и экстрадирован в ФРГ комендант лагерей уничтожения в Собиборе (в апреле-августе 1942 года) и Треблинке Франц Штангль. В 1970 году ему был вынесен пожизненный приговор, а черед полгода он умер в тюрьме от сердечного приступа. Впрочем, в первую очередь суд анализировал деятельность Штангля в Треблинке (этот лагерь был известнее Собибора, и Штангль пробыл там дольше). Даже книга писательницы и журналистки Гитты Серени «В эту тьму: от убийств из милосердия к массовым убийствам», написанная на основе большого интервью со Штанглем после суда, выходит с подзаголовком «История Франца Штангля, коменданта Треблинки»[9].
В 1978 году, также в Бразилии, был опознан и задержан заместитель коменданта Собибора Густав Вагнер, которого бывшие заключенные характеризовали как одного из самых жестоких эсэсовцев в лагере. Он остался на свободе, и бразильские власти отклонили несколько запросов о его экстрадиции из разных стран. Однако в октябре 1980 года он покончил с собой (впрочем, живший в Бразилии бывший узник Собибора Шломо Шмайзнер намекал на то, что Вагнера убили[10]).
Более чем на десять лет в общей сложности растянулся повторный процесс по делу шарфюрера СС Хуберта Гомерски. Как говорилось выше, в 1950 году Гомерски приговорили к пожизненному заключению за соучастие в массовом уничтожении евреев в Собиборе. В 1972 году защита Гомерски подала заявление о пересмотре дела, и приговор был отменен, а сам Гомерски освобожден. Новые судебные слушания проходили с 1973 по 1977 гг. В результате Гомерски был приговорен к 15 годам заключения, которые он уже фактически отбыл. Однако и этот приговор был отменен из-за процессуальных нарушений. Новый процесс начался в 1981 году, но был прерван из-за того, что подсудимый по состоянию здоровья не мог принимать в нем участия. В 1984 году разбирательство было прекращено окончательно. Гомерски умер в 1999 году, в возрасте 88 лет.
Карл Френцель также не остался в заключении до конца жизни. Он был освобожден через 10 лет после хагенского процесса, в 1976 году. В 1980-м его вновь арестовали, но уже в 1981-м освободили. Длившийся с 1982 по 1985 гг. апелляционный суд подтвердил приговор хагенского суда. Еще раз пожизненный приговор был подтвержден в 1987 году Федеральным верховным судом Германии. Однако Френцель был освобожден от дальнейшего отбытия наказания в связи с возрастом и состоянием здоровья. Как и Гомерски, он прожил еще довольно долго и умер в 1996 году, дожив до 85 лет.
Но наиболее громким событием, связанным с Собибором, стал в этот период суд над охранником лагеря Иваном Демьянюком. Уроженец Украины, в мае 1942 года он попал в плен, согласился служить нацистам и был направлен в качестве вахмана сначала в Майданек, а потом в Собибор, где пробыл с марта по сентябрь 1943-го. После войны Демьянюк жил в США, откуда в 1986 году был экстрадирован в Израиль. Там в 1988 году он был приговорен к смертной казни по обвинению в уничтожении заключенных в лагере Треблинка (где Демьянюк, вероятно, никогда не был), но через пять лет Верховный суд Израиля приговор отменил. Демьянюк вернулся в США, однако в 2009 году был вновь экстрадирован, на сей раз в Западную Германию. Там он был судим уже как охранник Собибора, признан виновным в пособничестве убийствам десятков тысяч евреев и приговорен к 5 годам заключения, но до рассмотрения апелляции помещен в дом престарелых, где и умер в 2012-м. Многолетние судебные процессы с драматичными и запутанными сюжетами, широко освещавшиеся прессой, сделали Демьянюка едва ли не самым известным в мире человеком, имевшим отношение к Собибору.
Предельно жесткий подход советского суда к нацистам и их пособникам казался Александру Печерскому (как и большинству советских граждан) абсолютно естественным, более того – единственно возможным. Тенденция к смягчению приговоров бывшим эсэсовцам, отчетливо обозначившаяся к 1960-м годам в правоохранительной практике ФРГ, вызывает у него резкое негодование. В этом он вполне совпадал с официальной точкой зрения: непоследовательность правосудия ФРГ и других стран Запада в преследовании бывших нацистов была для советской пропаганды важным аргументом в разговоре на внешнеполитические темы. Тем не менее еще один сквозной сюжет публикуемых документов – история невыезда бывших узников Собибора, живших в СССР, в первую очередь самого Печерского, на процессы, проходившие в ФРГ в 1960—1980-х гг. Узнав о процессе в Хагене, Печерский начинает добиваться разрешения на выезд в Западную Германию, обращается с письмами к руководителям советского государства и правоохранительных органов. «Я убедительно прошу Вас дать необходимые указания соответствующим органам, чтобы мне разрешили выезд в г. Хаген, ФРГ», - пишет он А.Н. Косыгину (док. № 142). «Живой свидетель из бывших Советских военнопленных <…> должен выступить на данном процессе и сказать свое обвинение от имени сотен тысяч замученных в этом страшном лагере Собибор», - так завершается его письмо на имя Р.А. Руденко (док. № 143). Однако и в 1960-е гг. и позже Печерский оставался «невыездным». Еще до Хагена его не выпустили в Польшу на открытие памятника на месте бывшего лагеря уничтожения в Собиборе, несмотря на официальное приглашение польского правительства.
Публикуемые документы показывают, как Прокуратура СССР и МИД изобретают различные предлоги, чтобы не допустить поездки в ФРГ Печерского и других живущих в Советском Союзе узников Собибора. Вместо этого его и остальных советских свидетелей допрашивают либо советские следователи, либо представители немецкого суда, специально приезжающие в СССР. В 1981 году Печерскому наконец разрешили выезд в ФРГ на очередной суд по делу Гомерски (док. № 182), но процесс был отменен. В 1983 году Печерского и его товарищей еще раз вызывают в ФРГ, уже по делу Френцеля, но вновь следует отказ в выезде. Последний раз Печерский пытался выехать из СССР уже во время перестройки, в США, на премьеру художественного фильма «Побег из Собибора». Тогда он опять столкнулся с трудностями, а когда разрешение все же было получено, он чувствовал себя уже слишком плохо и поехать не смог (см. Раздел 6).
Нам трудно сейчас реконструировать логику людей, принимавших эти решения. Вероятно, помочь здесь могла бы публикация внутри- и межведомственной переписки в треугольнике МИД – Прокуратура – КГБ, однако она пока полностью не разыскана. Скорее всего центр принятия решений относительно выезда свидетелей на процессы над нацистскими преступниками находился именно в последней организации из трех вышеназванных (см. док. № 153), однако документально подтвердить это при нынешнем состоянии источников невозможно.
Проще всего было бы объяснить постоянные отказы в выезде личной «неблагонадежностью» Печерского, который в начале 1950-х был судим и исключен из партии (судимость так и не была снята, и в партии ему восстановиться не удалось). Но, во-первых, такой вывод не объясняет неожиданное разрешение Печерскому в 1981 году отправиться на процесс по делу Гомерски. А во-вторых, вместе с Печерским не выпускают, скажем, и Аркадия Вайспапира, другого бывшего узника Собибора, работающего в это время главным инженером крупного завода на Донбассе, то есть человека, вполне вписанного в советскую иерархию. Остается надеяться, что недостающие звенья в этой цепочке будут в скором будущем найдены и опубликованы и картина в целом станет нам яснее.