Background Image

Л.М. Шалагинова: «Горжусь званием историка-архивиста»

Л.М. Шалагинова: «Горжусь званием историка-архивиста»

 Любовь Мироновна Шалагинова (1920-2003) в 1939 г. поступила в Историко-архивный институт, с осени 1941 г. проходила преддипломную практику в газете НКВД Читинской области «Социалистический порядок». По окончании института в 1942 г. работала в ГАУ НКВД СССР, с 1947 г. - в ЦГИАМ (после реорганизации 1961 г. - в ЦГАОР СССР) в должности заведующей читальным залом, архивохранилищами микрофотокопий документов и фондов центральных органов общественных организаций. Любовь Мироновна была участником научных конференций, посвященных революционным событиям 1905-1907 гг., занималась выявлением в архиве документов о жизни и творчестве С.А. Есенина. После ухода на пенсию в 1975 г. продолжала работать в архиве в должности старшего научного сотрудника до 1994 г. Награждена медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «Ветеран труда» и др.

Из воспоминаний Л.М. Шалагиновой (1998 г.).

Наверное, так уж повелось, что сейчас, когда начинаешь писать воспоминания, в голове возникают люди и события, которые запомнились на долгие годы.

За время моей учебы в Историко-архивном институте в г. Москве с 1938 по 1942 гг., а затем работы в архивных органах с 1942 г. по март 1975 г. и потом с 1991 г. по 1994 г., я встретила многих людей, которым искренне благодарна за то, что они привили мне любовь к истории нашей Родины, к архивному делу, к архивным материалам, к званию историка-архивиста. Мне хочется о многих написать, но необъятное не обнимешь. И если я о ком-то не упомяну, не обижайтесь. Уж очень многих я знала и многие меня знали. Но я вас всех помню и уважаю.

1 сентября 1938 г. я сразу же после окончания 367 школы Сокольнического района г. Москвы поступила в Историко-архивный институт. Как много узнала я, учась в нем! Ведь тогда говорили, что в институте учатся только девушки и что в архивах работают «архивные крысы». Но на самом деле в институте училось много ребят, которые, как и девушки, потом работали в архивах. Но самое главное, в институте было много отличных преподавателей, благодаря которым мы многое узнали и полюбили на всю жизнь. С воодушевлением читал нам лекции по истории СССР Павел Петрович Смирнов. С не меньшим энтузиазмом читал лекции Николай Васильевич Устюгов по вспомогательным дисциплинам (хронологии, метрологии, геральдике, палеографии и нумизматике). Казалось, что древняя история очень далека от нас, но Владимир Капитонович Никольский увлекался ею и увлекал нас. А Константин Григорьевич Митяев, преподавая делопроизводство, читал лекции как поэт.

П.П. Смирнов был к тому же исключительным человеком. Он всегда поддерживал любого студента и словом и делом. Мы все - я могу об этом сказать с уверенностью - очень любили этот предмет и старались хорошо его усвоить. Но я до сих пор помню, что я пережила, сдавая государственный экзамен по истории СССР. Еще учась на 3-м курсе, я писала под руководством руководителя семинара Панченковой курсовую работу «Народный характер Отечественной войны 1812 г.». Эта тема захватила меня настолько, что я буквально пропадала в Исторической библиотеке, читая не только русских, но и французских исследователей. А Денис Давыдов - командир партизанского отряда, покорил меня и своими стихами. И вот, на государственных экзаменах попадает билет на эту тему. Я настолько была уверена в ответе, что не стала готовиться и сразу же пошла отвечать. Мне хотелось о многом рассказать, и эта опрометчивость сыграла со мной злую шутку. Ответ получился настолько сумбурным, что я получила четверку. Конечно, я очень переживала. Но Павел Петрович потом, успокаивая меня, говорил, что эта отметка ничего не значит, так как я ведь историю СССР знала на пять, и это главное.

Никогда не забуду, как Павел Петрович поздравлял нас с получением диплома. Шла война и не секрет, что все мы тогда недоедали. 30 сентября 1942 г. он нас пригласил к себе домой, сказал много теплых слов и одарил каждого маленькой долькой шоколада. И очень извинялся, что не смог отметить этот знаменательный для нас день иначе. Поверьте мне, что и сейчас, когда я пишу, это вызывает у меня слезы.

Нельзя сказать, что мы плохо изучали и историю древнего мира. В.К. Никольский читал лекции с увлечением, но был очень требователен и не терпел даже малейшего нарушения дисциплины, так как опаздывающие на в аудиторию мешали ему. И вот, чтобы ему не мешали, он обычно закрывал дверь, вставляя ножку стула в ручку двери.

Один раз, я, живя в Пушкино, тоже опоздала на лекцию, так как опоздала электричка. Бегом я поднимаюсь по эскалатору и вижу, что на лестнице стоит Никольский. Я бросаю ему на ходу - здравствуйте, и быстро пробегаю в аудиторию. Профессор, как обычно, запер дверь на стул и стал читать лекцию. Спустя некоторое время в дверь стали стучать, а потом просто ломиться. Ножка стула сломалась, дверь распахнулась и на пол упала женщина, говоря: «Володя! Ты забыл галстук, а тебе надо идти на прием». Это оказалась его жена. Мы, конечно, дипломатично молчали, пока он сам не рассмеялся.

Увлекал нас своими лекциями и Н.В. Устюгов. До сих пор у меня в памяти гербы многих стран, тогдашние деньги. По своей натуре это был скромный, тихий человек. Своей любовью к своему предмету он буквально заразил многих наших студентов: Сару Шехтер, Лелю Каменцеву, Наташу Демидову, Тамару Лавренцеву и многих других. А Леля Каменцева - Елена Ивановна Каменцева была его любимой аспиранткой, потом она стала кандидатом исторических наук, доктором, профессором и продолжает его дело, читая лекции в институте.

Вспоминаю я и М.Н. Шобухова. Это был мягкий, покладистый человек. С ним я позже встречалась несколько раз в Историко-архивном институте. Он тогда возглавлял приемную комиссию вечернего отделения, а я хлопотала за не прошедших по конкурсу сотрудников ЦГАОР СССР. Но потом меня стали просить сотрудники других архивов нашего городка. И вот я однажды убедила заместителя начальника Главархива Леонида Ивановича Яковлева писать общие письма с просьбой учесть, что все эти сотрудники хорошо работают. А Шобухову я доказывала, что им труднее поступить, чем абитуриентам, поступающим сразу же после окончания школы. И что мы поступившим помогаем в их учебе и уже обязательно помогаем в подборе курсовых и дипломных работ. Теперь уже и не помню, кого я устраивала. Но вот сравнительно недавно мне об этом напомнила Валентина Николаевна Козлова, которая работала в Главном архивном управлении, сказав, что я и ей помогла поступить в институт.

У нас в институте а был дружный коллектив. Мы - первокурсники - дружили со многими студентами старших курсов. Меня многие знали, так как я уже тогда выступала на соревнованиях по лыжам и легкой атлетике и занимала первые места в соревнованиях райсовета «Динамо», который объединял ГАУ НКВД СССР, Историко-архивный институт и центральные государственные архивы. Спортивное бюро его возглавлял тогда начальник Главархива Иосиф Илларионович Никитинский, в него от института входил Алиевский и директора центральных государственных архивов. Секретарем бюро был сотрудник Главархива Гриша Топорков.

Тогда же в институте я познакомилась с Николаем Романовичем Прокопенко. Он был аспирантом, старше меня и женат на студентке Вале Бобровой, верной спутнице его до конца жизни. Он тоже участвовал в соревнованиях по лыжам. На лыжне Прокопенко казался стройным, тонким в своем сером свитере, а вот в институте почему-то ходил в гимнастерке и галифе и выглядел взрослым и важным. Окончив аспирантуру в 1939 г., Прокопенко был направлен в Главархив и стал работать ответственным секретарем журнала «Красный архив». Наши пути ненадолго разошлись, но весной 1941 г. мы встретились опять. Николай Романович был тогда уже директором ЦГАОР СССР.

Наша группа проходила практику в ЦГАОРе. Ее вела Алла Константиновна Аваева. Мы обрабатывали материалы какого-то учреждения на 5-м этаже ГУМа. Там были расставлены длинные столы, на которых лежали документы. Однажды Аваева ушла куда-то, и мы решили вспомнить детство, стали играть в прятки. Когда Аваева вернулась и увидела эту картину, она доложила об этом Николаю Романовичу, и он вызвал к себе меня и Галю Ивашкину. «От тебя, Люба, - строго сказал он, - я этого не ожидал». Мне было совестно и я больше никогда не нарушала трудовую дисциплину.

Великая Отечественная война опять развела нас. Николай Романович готовил к эвакуации материалы ЦГАОР СССР. А в октябре 1941 г. наш институт закрыли и предложили всем, кто желает пройти преддипломную полугодовую практику, поехать в какой-либо архив. Все ребята ушли на фронт. Отправилась на фронт и Галя Ивашкина, пройдя всю войну, вернувшись потом в институт для его окончания, она потом, после, стала работать в ЦГАСА СССР, уже став Галиной Александровной Смирновой. А я была командирована в Читу, где жили мои двоюродная сестра с мужем. Со мной поехала и моя мама. Она в Чите устроилась работать учительницей начальных классов.

Мое место в архиве было занято, и меня назначили сначала заместителем редактора многотиражной газеты Управления НКВД Читинской области «Социалистический порядок». Через месяц редактор ушел на фронт, и я стала редактором.

В мае 1942 г. меня вызвали в институт для сдачи государственных экзаменов, и после получения диплома меня направили на работу в Главархив. С Николаем Романовичем я встретилась снова, когда уже архивы стали возвращаться из эвакуации. Он спросил меня о моих спортивных успехах. Я сказала, что была в Чите, выиграла там все соревнования, стала абсолютной чемпионкой и мне присвоили звание мастера спорта по лыжам. Но шла еще война и оставшиеся тогда сотрудники были зачислены в т.н. «унитарную команду». Я возглавляла группу по химической защите объекта, Лида Ромашова (Ястребцева), Юля Дзагурова, Вера Любимова, Тамара Елкина, Надя Одинцова и другие были зачислены в пожарную команду. Многие тогда жили на казарменном положении и имели ночные пропуска.

И.И. Никитинский разрешил тогда мне и моей маме, которая устроилась работать в библиотеку ЦГАДА, жить в полуподвальном помещении ЦГАДА. Мы боролись и с зажигалками. Мы брали их специальными варежками и бросали в железные бочки с водой и они, шипя, теряли свое зажигательное свойство.

Когда стали поступать в Москву раненые, мы дежурили в госпиталях. Я несколько раз сдавала кровь. Но когда ее у меня брали первый раз, произошел конфуз. Мне определили группу крови, сказали, что она третья, я же стала спорить и говорить, что она у меня первая. Я тогда так считала потому, что ведь я спортсменка, а медсестра почему-то заволновалась и другие спросили меня, первый раз я сдаю или нет. Я сказала, что сдаю первый раз, но я спортсменка и все облегченно вздохнули. Оказывается, занятия спортом на группу крови не влияют.

Когда в Москву вернулись эвакуированные сотрудники и материалы архивов я начала работать в организационно-методическом отделе, начальником которого был Дмитрий Сергеевич Бабурин. В феврале 1944 г. я была переведена научным сотрудником в отдел комплектования, экспертизы и учета, начальником которого была Татьяна Григорьевна Эпштейн (Коленкина). В этом отделе работала и Лидия Александровна Ястребцева. Уже тогда она пользовалась уважением сотрудников, умением работать с людьми. Такого бескорыстного, преданного архивному делу человека сейчас трудно найти. Кроме того, она очень добрый, душевный человек. 25 марта 1997 г. ей исполнилось 75 лет.

Я жила в Пушкино с мамой, которая часто болела. И выжить во время войны помог Иосиф Илларионович Никитинский. Помню, нам не было даже чем топить печку. Он распорядился, чтобы мне привезли дрова, а как ведущей спортсменке, чтобы мне давали карточку «Литер «Б». Бесплатный обед я брала домой и делилась с мамой.

Никитинский, возглавлявший тогда 16-й райсовет «Динамо», приобщил к спорту многих архивистов, сам участвуя в соревнованиях. Мне вспомнился один случай. Были соревнования по лыжам на первенство «Динамо» в Мытищах. Лыжня мужской дистанции пересекалась с лыжней женской дистанции. Один ее отрезок был общим. Я шла по нему, а впереди меня шел мужчина небольшого роста в шлеме. Я попросила дать мне лыжню, но он не уступил. Тогда я уже потребовала громче и сказала, что же мне палкой что ли его сгонять с лыжни? И вдруг он обернулся, и оказалось, что это был Никитинский. Я его не узнала, а он не узнал мой голос, так как мне было трудно говорить, сбивая дыхание. Я, конечно, растерялась, а он извинился, и я быстро прошла дальше. Потом ни он, ни я об этом не вспоминали.

Несмотря на свой суровый вид, Никитинский был добрейший человек. И мне тогда повезло, что в начале жизненного пути я встретила многих хороших людей, как он или Д.С. Бабурин.

Татьяна Григорьевна Эпштейн (Коленкина) помогла мне в освоении работы по комплектованию и, особенно, по учету фондов. Помимо этого, будучи требовательной к дисциплине, она приучила нас, работающих в ее отделе, в том числе и Лидию Александровну, тогда ставшую Ястребцевой, к «железной дисциплине». И я ей очень за это благодарна. До сих пор я общаюсь с ней по телефону. Она осталась полной оптимизма и таким же волевым человеком, как была тогда.

В 1944 году мы принимали участие в комплексной летней спартакиаде городского совета «Динамо» и заняли по своей третьей группе третье место. Группа всегда определялась в зависимости от численности состава коллектива. Эту эстафету начинала я на стадионе «Динамо» и бежала до водного стадиона «Динамо», передав ее гребцам на лодке. Мы участвовали и в военизированном переходе на 25 км. В походе участвовало 20 человек, командиром взвода была я. Организатором перехода был комитет ВЛКСМ НКВД СССР. Мы тогда заняли первое место. В другой раз в феврале 1945 г. мы участвовали в военизированном лыжном переходе на 10 км, посвященном 27-й годовщине Красной армии, заняв второе место. А вот на соревновании по гимнастике Московского городского совета «Динамо» по второй группе наш коллектив стал первым. Мы получили не только грамоту, но и приз -статую бегущего спортсмена. Нас потом включили в общую команду участников физкультурного парада на Красной площади, посвященного окончанию Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Это было для всех нас радостным событием. Месяц до парада мы тренировались на сборе на станции Реутово. Конечно, выглядели тощими, бледными, но нас хорошо кормили, давали даже шоколад. Мы загорели, округлились и превратились в симпатичных девчонок. После выступления г. на Красной площади наша команда повторила его на стадионе «Динамо».

1945 год был радостным и потому, что, хоть и не все, но все же вернулись с фронта и бывшие студенты и сотрудники архивов. Это были Виктор Ковальчук, Володя Дьяков, Юра Герман, Степан Люшин, Иван Костюшко, Коля Чернявский, Женя Трофимов.

Женя Трофимов оказался единственным, который получил звание Героя Советского Союза. Потом он женился и уехал жить в Ярославль и стал кадровым военным.

Но многие и не вернулись. Это Володя Иович, Яша Анчиполовский, Саркис Аветисян, Андрей Норнов, Всеволод Чернявский, Миша Соколов, Яша Зубков, Гена Боярский, Всеволод Тюрин, Миша Синайко, Саша Ермолов - почти все ребята четырех курсов, особенно много полегло их под Смоленском.

Помню, как работавший в Главархиве Гриша Старов сказал, что он прочитал в газете «Правда» о награждении Левы Шлеймовича, тоже бывшего студента Историко-архивного института, сотрудника Главархива, призванного служить в армию на границе Белоруссии, и сразу же с началом война оказавшегося на передовой. Мы с Гришей решили написать ему письмо, и пошли к родителям узнать его полевой адрес. Но, к сожалению, родители Левы уже получили похоронку.

Некоторые архивисты вернулись покалеченными. Работавший в ЦГАОР СССР Игорь Николаевич Владимирцев - начальник публикаторского отдела - потерял ногу, Ковалев Петр Павлович, работавший в этом отделе, лишился части желудка, у него была травмированная рука и другие раны.

Но жизнь продолжалась. Работая в Главархиве, мне все-таки хотелось работать тогда в ЦГВИА, я писала курсовую по теме Отечественной войны 1812 г, занималась по этой теме в ЦГВИА. Мне очень тогда помогал Николай Николаевич Винокуров. Он был один из первых выпускников нашего института. Это был влюбленный в свое дело человек.

Но Никитинский меня никуда не отпускал из-за того, что я была организатором и участником спортивных соревнований. В конце 1947 г. Никитинский ушел с работы, и я решила воспользоваться этим. В ЦГИАМ СССР тогда был нужен сотрудник в отдел учета фондов, и я попросила начальника отдела кадров Михаила Алексеевича Лукина помочь мне. Вот так я и попала работать в ЦГИАМ. Здесь я встретила небольшой слаженный коллектив и таких людей, как Ираида Федоровна Шостак, с которой была знакома по институту. Из молодых сотрудников я тогда познакомилась с Верой Алексеевной Роговой, Ревеккой Яковлевной Бусс, позднее с Анастасией Владимировной Проневич, ставшей потом Добровской. Ася Добровская выделялась я ее считала самым умным, деловым сотрудником, Из старших сотрудников были тогда очень опытные уже со стажем работы Игорь Николаевич Фирсов, потом ставший директором ЦГАДА, а затем - директором ЦГИАЛ СССР, заменивший его после ухода из ЦИАМа Лаврентий Александрович Бальян и сотрудница этого отдела Евгения Константиновна Барштейн. Но особо мне хочется сказать о Трифоне Галактионовиче Снытко. Он работал начальником отдела личных фондов, получая зарплату как ст[арший] научный сотрудник. И все из-за того, что он был не аттестован - не носил погоны. В его отделе работали Ася Добровская, Вера Рогова, Ревекка Бусс, которых он как-то выделял из коллектива сотрудников архива, хотя к нам, молодым, он относился тоже неплохо. Это был прекрасный человек, добрый, отзывчивый. Трифон Галактионович был родоначальником каталогизации архивных материалов и, можно сказать, что он создал школу описания личных фондов. Его схема каталогизации документальных материалов актуальна до сих пор. Мы боготворили его, а он нас, считая своим, как он говорил, колхозом. Уезжая в Польшу для работы над кандидатской диссертацией, он сказал, что мой колхоз меня не подведет, И это была правда. Не помню, что он подарил всем, вернувшись из командировки, мне же он подарил косынку, которая со временем обветшала, но я ее храню как добрую память об этом человеке.

Как же мы волновались, когда был назначен день защиты диссертации Снытко - 22 июня 1961 г. Оппонентом у него была академик Милица Васильевна Нечкина. Конечно, мы все были на его защите и очень переживали, когда он опаздывал.. Мы подумали, что ему сделалось плохо, ведь возраст есть возраст. Мы бегали к телефону, звонили, и никто не отвечал. Начала беспокоиться и Милица Васильевна. Она даже сказала, что если он через некоторое время не приедет, она будет вынуждена уехать. Но Трифон Галактионович вошел, элегантно одетый со своей женой Ниной Викторовной. Оказалось, что он для того, чтобы приехать быстрее, заказал такси. Но вышло все наоборот. Такси опоздало. Конечно, диссертацию он защитил, получив звание кандидата исторических наук.

К сожалению, скоро, в сентябре 1961 г. Снытко перешел работать в Институт славяноведения. Там написал монографию. А в 1967 г. его не стало. Мы потеряли замечательного человека.

В институте намечалась подготовка к празднованию 50-ой годовщины первой русской революции 1905 г. Правительство тогда решило отметить ее участников. К нам, в архив, стали поступать большое количество воспоминаний. Мы сверяли их, в том числе и проверяли, нет ли среди авторов случайных людей, бывших провокаторов, сотрудников охранки. К сожалению, такие встречались. К нам было прикомандировано несколько человек из МВД СССР.

Когда волна этих справок стала спадать, меня перевели работать заведующей читальным залом ЦГИАМ. Тогда я еще числилась по секретному отделу, а в 1953 г. эта должность была уже официально утверждена и я официально стала называться заведующей читальным залом. Наш читальный зал находился вместе с читальным залом ЦГАОР СССР, занимая большую комнату на втором этаже ЦГАДА. Заведующей читальным залом ЦГАОР СССР тогда была Екатерина Степановна Фрязинова. Она пользовалась большим уважением исследователей. Меня восхищало ее знание документальных материалов архива.

После ухода И.И. Никитинского председателем нашего спортивного коллектива стал генерал В.Д. Стыров, а я стала секретарем спортивного бюро. Стыров сам не участвовал в соревнованиях, но иногда приезжал, почему-то именно на соревнования по лыжам. Он уже не приказывал начальникам участвовать в них, но требовал массовости. При нем у нас было около ста значкистов ГТО. Даже Муся Фросина и Вера Любимова однажды бежали 5 км, чтобы сдать норму, так как зима была бесснежная и потому лыжи были заменены бегом. От участников тогда требовалось только добежать до финиша. И вот довольно полные тогда Муся и Вера, взявшись за руки, и, прибежав последними в своем забеге, оказались впереди следующего. Их, естественно, встречал оркестр, играя туш. Недавно, разговаривая по телефону с Верой Любимовой, я напомнила ей об этом. Она это помнила, как и то, что я их тогда подгоняла, говоря, что у них вот-вот откроется второе дыхание. Но оно так и не открылось, и они едва не упали, поэтому и взялись за руки.

Когда директором ЦГИАМ был назначен Ефим Иванович Голубцов, он ввел в архиве зарядку, мы делали ее по 15 минут два раза в день. Летом выходили во двор, а зимой ездили в Лужники кататься на коньках дважды в неделю. С нами ездил и Ефим Иванович. В плохую же погоду мы использовали пятнадцатиминутки для игры в настольный теннис.

Я еще выступала на лыжах на первенстве Москвы за 2-й райсовет «Динамо». Однажды меня поставили даже плыть на первенстве Москвы. Соревнования проходили на водном стадионе «Динамо» в Химках. Я плыла тогда 200 метром брасом.. Я плыла по второй дорожке, а по первой какая-то пловчиха, которая старалась меня обогнать. И мы втянулись в эту гонку настолько, что проплыв 50 метров, повернув, я увидела, что остальные доплыли только до половины дорожки. Тогда я стала плыть медленнее, боясь, что вообще не дотяну до финиша. Наконец, проплыв всю дистанцию, я еле-еле вылезла из бассейна и, шатаясь, пошла к автобусу переодеваться. Как потом узнала, по первой дорожке тогда плыла чемпионка Москвы по плаванию Мухартова.

Последний раз я участвовала в соревнованиях в Химках в 1953 г. Я тогда выиграла соревнования по лыжам 1-го райсовета «Динамо». У меня уже росла дочь, ей был годик. Но с 4-х лет я ее учила ходить на лыжах. И тренировала е до 8 класса. После дочери я еще тренировала и внука.

В 1956 г. мне и Евгении Константиновне Барштейн поручили выявление архивных материалов для готовящейся выставки, посвященной 50-летию Февральской буржуазно-демократической революции. В читальном зале тогда работала по этой же теме сотрудница Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и я ей помогала. Тогда же готовился самый первый номер журнала «Вопросы истории КПСС». Видимо, поэтому мне тогда предложили написать статью и я попросила Евгению Константиновну принять в этом участие. Наша статья тогда называлась «Партия большевиков во главе революционного подъема масс в период подготовки и проведения Февральской буржуазно-демократической революции».

Евгения Константиновна дала мне как бы путевку в мир публикаций. К сожалению, она вскоре уволилась с работы, уйдя на заслуженный отдых. Ну, а я, следуя ее советам, с 1958 г. по настоящее время публиковала статьи в журналах «Исторический архив», «Вопросы истории КПСС», «Вопросы истории», «Советские архивы», «Новый мир», «Вопросы литературы» и в ряде газет.

По решению Главархива 20 октября 1961 г. наш архив - ЦГИАМ СССР был ликвидирован. Из ЦГАОР СССР был выделен большой комплекс фондов министерств, которые руководили промышленностью, связью, транспортом и на его базе был создан ЦГАНХ СССР. Фонды ликвидированного ЦГИАМа были соединены с оставшимися фондами ЦГАОР СССР. Эти материалы и составили новый архив - Центральный государственный архив Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР. Исполнение обязанностей директора ЦГАОР было возложено на кандидата исторических наук Владимира Романовича Копылова, работавшего в публикаторском отделе Главархива. 9 января 1962 г. Владимир Романович был назначен директором ЦГАОР СССР. Под его руководством за короткий срок была подготовлена и утверждена Главархивом структура нового ЦГАОР СССР, штатное расписание.

31 января 1963 г. приказом Главархива директором ЦГАОР СССР был назначен Николай Романович Прокопенко, а Владимир Романович Копылов стал его заместителем. Многие, в том числе и я, радовались назначению Николая Романовича. Это был умнейший, порядочный, принципиальный человек. Хотя еще после ухода В.Д. Стырова и потом мы надеялись, что он займет более высокое место, чем директор архива. Мы даже надеялись, что он будет начальником Главархива. Ведь с 1953 г. по 1992 г. Н.Р. Прокопенко был заместителем начальника Главархива. Но нам очень повезло, что мы работали под руководством Николая Романовича Прокопенко и Владимира Романовича Копылова. Они как бы дополняли друг друга. Обоим им я была тогда очень благодарна, что они мне тогда во многом помогли.

Н.Р. Прокопенко и В.Р. Копылов не только приветствовали наши архивные изыскания, но и поддерживали нас. Я вспомнила такой случай, который касался меня.

Приближался юбилей Т.Г. Шевченко - 150-летие со дня его рождения. Мне поручили выявить материалы для совместной выставки в библиотеке им. В.И. Ленина. Я пригласила потом сотрудницу библиотеки, и мы отобрали материалы для экспозиции. Но некоторые остались, и я по просьбе редакции и с разрешения Прокопенко использовала их для статьи в газету «Правда». 6 марта 1964 г. статья была напечатана. Называлась она «О чем рассказали письма (как в царской России отмечалось 100-летие со дня рождения Т.Г. Шевченко)».

У Николая Романовича было замечательное правило. Он никогда не слушал жалоб, сплетен. Обычно, если возникали какие-то конфликты между сотрудниками, он вызывал всех и в их присутствии решал эти вопросы.

Мой муж, кончив в 1950 г. высшую офицерскую школу при МВД СССР в 1952 г., поступил учиться в заочный юридический институт им. Герцена, и, изучая правоведение и законодательство, заставлял учиться этому меня, и это мне помогало тоже. Будучи председателем месткома архива, мне приходилось вникать в трудовые конфликты, и знание законов не раз выручало меня. Знание законодательства пригодилось мне , когда я ездила райисполкомы с с просьбой выделить квартиры сотрудникам.

Наша жизнь тогда, мне кажется, была намного интереснее, чем сейчас. Но прежде всего, для нас была тогда все-таки наша работа. Ведь на ней мы проводили большую часть своей жизни.

Многим нам, перешедшим из ЦГИАМа в ЦГАОР СССР, пришлось изучать и фонды советских учреждений, ведь я должна была консультировать всех исследователей. А их становились все больше и больше. И тогда я попросила помочь мне консультировать Зинаиду Ивановну Перегудову. Она настолько изучила материалы бывшего ЦГИАМ СССР, что потом опубликовала много книг, статей, выступала по телевидению, была консультантом кинофильмов, защитила диссертацию.

5 июля 1966 г. я была назначена заведующей хранилищем микрофотокопий. В 1968 г. в связи с новым изменением штатного расписания последовала большая перестановка сотрудников. Меня решили перевести заведующей архивохранилищем фондов центральных органов общественных организаций. Я тогда уже знала, что это за хранилище. В нем было много расшитых дел, а многие вообще отсутствовали. Мне тогда помогли многие. Особенно мне помогла Людмила Федоровна Пшеничная. Я была благодарна ей за помощь в подготовке к рассмотрению материалов на экспертно-поверочной комиссии. Она оказала мне большую помощь и в экспертизе ценности по большому комплексу, по существу, новых для меня документов. Ее замечания, предложения были для меня хорошей школой, так как это делал большой профессионал, возглавлявший в течение почти 25 лет отдел комплектования и ведомственных архивов. В этом хранилище я проработала до марта 1976 г.

На заслуженный отдых меня провожал Сергей Тимофеевич Плешаков, став директором ЦГАОР СССР. Я его тоже знала еще с 1938 г., учась на первом курсе, а он - на четвертом в Историко-архивном институте. Вместо меня заведующим архивохранилищем был назначен Борис Михайлович Садовников. В этом хранилище он работал еще до моего назначения, после окончания исторического факультета МГУ. Вместе мы с ним проработали несколько лет - с 1968 по 1973 г. При мне он писал биографические и тематические справки, и я была спокойна за их исполнение. Я и тогда, и сейчас считаю его очень эрудированным и добросовестным работником. Он никогда не гнушался никакого дела. Если было нужно перевести коробки для картонирования или срочно подобрать дела для исследователей читального зала или даже доставить их в читальный зал - он это выполнял все охотно, как делает это и сейчас, особенно когда не работают лифты, а молодые отказываются таскать на себе дела.

огда разыскивала отсутствующие дела. В апреле 1992 г. по решению правительства ЦГАОР СССР пополнился материалами ликвидированного Центрального государственного архива РСФСР и он стал называться Государственным архивом Российской Федерации - ГА РФ.

К розыску отсутствующих тогда дел остались самые сложные дела с очень большим сроком их отсутствия. Я попросила тогда Евгения Львовича Луначарского - заместителя директора ГА РФ просматривать дела и визировать справки-письма. И, несмотря на свою огромную занятость, как он никогда мне в этом не отказывал. И мне удалось списать много отсутствующих дел.

Я понимала, что Евгений Львович мне не отказывал потому, что это был в высочайшей степени интеллигентный, порядочный человек. Я ему симпатизировала еще, когда он был совсем юным, работая с 1962 г. архивно-техническим сотрудником в отделе секретных фондов, одновременно учась в Историко-архивном институте. Он уже тогда отличался от своих сверстников дисциплинированностью, большим интересом к архивным материалам и аккуратностью. Когда он закончил институт, его сразу же назначили ст[аршим] научным сотрудником. По-моему, ни одному из тогдашних его сверстников не удалось и так сравнительно быстро и высоко подняться вверх по служебной лестнице: с 1972 по 1982 г. он уже заведующий архивохранилищем фондов органов Государственного управления социально-культурных учреждений, с 1982 г. по 1988 г. - главный хранитель фондов ЦГАОР СССР и с 1988 г. по настоящее время заместитель директора ЦГАОР СССР и теперь заместитель директора ГА РФ. Может быть, он иногда и кажется суровым, но в душе это очень мягкий, отзывчивый человек. И если уж он кому-то друг, то это настоящий друг.

В основном наш коллектив был сплоченный, и в нем преобладала доброжелательность. Лично я никогда не испытывала какую-то к себе неприязнь. Мы все как-то были дружными, с некоторыми в большей, с некоторыми в меньшей степени.

Еще работая и потом, будучи уже на пенсии, мы - я, Анастасия Владимировна, Юлия Павловна, Лидия Александровна и многие, многие другие, встречаясь или разговаривая по телефону, всегда интересовались здоровьем родителей, мужей, которых уже нет с нами, и потом довольно взрослых детей. Помню, у меня болела мама, был нездоров и муж, и Анастасия Владимировна, будучи заместителем директора архива, говорила мне, чтобы я не волновалась, если, оставаясь дома, я не всегда могла сообщить об этом. Она говорила, что мы все знаем и понимаем тебя. А мне действительно было трудно звонить из Пушкино из автомата.

В последние годы моей работы в ЦГАОР СССР я сблизилась и с Натальей Васильевной Михайловой. Возможно, потому, что она тогда работала вместе с Юлией Павловной Дзагуровой в публикаторском отделе, а с Юлией Павловной мы были дружны еще с 1943 года. Несмотря на то, что Наталия Васильевна была моложе нас, она, несомненно, была мудрее, рассудительнее нас и иногда арбитром наших споров. Мы часто советовались с ней, и она всегда давала дельные советы. На ее дни рождения у нее дома все шли без приглашения. Но вырастали ее «птенцы» и постепенно вылетали из гнезда и сами становились начальниками. Как, например, Софья Викторовна Сомонова, или как Дмитрий Кончаловский, ушедший работать на телевидение, на ОРТ. Ну, и совсем тогда юная Оля Барковец, потом, после ухода на пенсию Натальи Васильевны, исполняла обязанности начальника отдела использования, а потом через несколько лет, стала заместителем директора ГА РФ.

В октябре 1994 г. я уволилась с работы, но не прерывала и не прерываю связь с ГА РФ. Тогда я уже была членом Есенинского общества «Радуница». Председателем его является отставной военный Николай Григорьевич Юсов, секретарем - Нина Максимова Солобай, работавшая много лет в ЦГАОР СССР, закончив заочно Историко-архивный институт, затем ушедшая работать в Главархив, продолжая сейчас работать в Росархиве.

Есенинское общество «Радуница» было образована в 1987 г. Оно занимается пропагандой творчества С.Е. Есенина. После распада СССР оно стало международным.

Многие архивисты защитили диссертации, став кандидатами исторических наук - Т.Г. Снытко, З.И. Перегудова, Л.И. Тютюник, П.П. Ковалев, В.Р. Копылов, потом став и доктором исторических наук, Б.Ф. Додонов, О.Н. Копылова, В.П. Наумов. Некоторые сотрудники ЦГАОР СССР и ГА РФ награждены орденом Трудового Красного Знамени - И.Г. Новопашин, орденом «Знак почета» - К.Г. Ляшенко, медалью-орденом «За заслуги перед Отечеством II степени» - Л.А. Ястребцева, Л.Ф. Пшеничная, Г.Н. Иофис. За заслуги в области культуры и многолетнюю плодотворную работу было присвоено звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации» Е.Л. Луначарскому, А.В. Добровской, Н.В. Михайловой, К.Г. Ляшенко, Л.Ф. Пшеничной, З.И. Перегудовой.

Я же всегда гордилась и горжусь присвоенным мне после окончания Историко-архивного института званием историко-архивиста.

Л.М. Шалагинова.(ГА РФ. Ф. Р-8370. Оп. 12. Д. 16. Л. 1-46. Подлинник. Машинопись).
Публикуется с незначительными сокращениями.

image